Дом особого назначения - ПОСЛЕДНЕЙ НОЧЬЮ

В Петербурге прошла премьера моноспектакля о расстреле царской семьи

В Театре на Васильевском молодой петербургский режиссер Денис Хуснияров поставил пьесу Эдварда Радзинского «Последняя ночь последнего царя», основанную на материале исторического расследования обстоятельств расстрела царской семьи. Получился моноспектакль «Дом особого назначения» – пронзительный и почти документальный, публицистический, где в отсутствие психологических «излишеств» на авансцену выходит правда жизни и эпохи.

В послужном списке Хусниярова удачные прочтения «Жестоких игр» Арбузова, «Бесприданницы» Островского и несколько театральных премий. Его творческий метод лишен вычурного изобретательства и зиждется на проникновении в человеческую природу и драматургическую ткань произведения. Авторский текст не ломается, а бережно перепрочитывается с учетом реалий нынешнего столетия и имеющихся в наличии актерских индивидуальностей, к которым постановщик относится столь же трепетно и внимательно. Хуснияров очень «актерский» режиссер, и моноспектакль «Дом особого назначения» высветил это его качество в очередной раз.

Носителем всех идей, чувств, эмоций в «Доме особого назначения» становится Альберт Макаров, как и режиссер Хуснияров, молодой и «обремененный» победами на ниве театра и ролями в кино. Его заметная киноработа – космонавт Валентин Бондаренко в «Бумажном солдате» Алексея Германа-младшего.

Действие спектакля разворачивается в фойе. В Театре на Васильевском оно столь живописно, что давно «напрашивалось» выступить в качестве сценической площадки. Зрительный зал «организован» по правую сторону, фоном для событийного ряда становится витая винтажная лестница, расположенная по левой стене и ведущая в театральные помещения. Незрима, но ощутима и другая лестница – длинная и широкая – по ней в фойе поднимается публика и по ней же, неспешно переставляя босые ноги, напевая-проговаривая песню, взошел измученный человек в исподнем. Это Юровский – бывший комендант Ипатьевского дома.

Повествование начинается в темноте – только огоньки лампочек-свечей по стенам выхватывают изображения членов царской семьи, заменившие на время фотографии актеров из театральной труппы. Но темнота в спектакле – категория не только внешняя: кромешная тьма наполняет и душу Юровского. Альберт Макаров играет человека абсолютно внутренне разбитого. Актер демонстрирует его душевные «внутренности» безжалостно, без прикрас и позволяет рассмотреть практически под микроскопом.

В течение полутора часов актер будет перевоплощаться и в других персонажей пьесы: Николая II, Александру Федоровну, председателя Уральской ЧК Лукоянова… И его главным «инструментом» станут не голос, не темперамент, не пластика, а глаза. Уже нездешние, почти прозрачные у царя-мученика; полубезумные, влажные, бегающие – у цареубийц.

Образ Николая II – один из самых сильных в спектакле. Приятие поверженным императором всего с ним происходящего столь неподдельно и безусловно, что и предопределенность становится просветленной. И финальные, обращенные к потомкам слова: «Все исполнители умерли в своих постелях, как и просил о том Господа последний царь», звучат по-особенному и заставляют задуматься об искуплении. Вернее, о его возможности.