Пресса о спектакле Охота жить

Петербургский режиссер Роман Смирнов поставил в Театре на Васильевском спектакль с не очень рафинированным названием "Охота жить" по рассказам Василия Шукшина. Назвать "Охоту жить" просто привычным набором рассказов не получается. Хотя и здесь в основе хрестоматийные "Микроскоп", "Сапожки", "Срезал" и др., но театральное действие у Смирнова развивается как единое полотно, а не распадается на отдельные гэги и афоризмы Шукшина. Это, безусловно, находка. Вторая находка - использование не слишком камерного, но и не слишком большого пространства Театра на Васильевском в том ключе, что зритель почти весь спектакль чувствует себя жителем Сросток. Наиболее ярко это реализуется во втором отделении спектакля, когда деревянные столы в прямом смысле вдвигаются в зрительный зал, и первый ряд становится полноправным участником представления. Приём не новый и активно используется многими режиссерами, но здесь он вовремя и по делу. Третья находка - великолепно прорисованные образы советских сельских интеллигентов, сельского священника, сельского милиционера, председателя, его жены и других персонажей. При этом к чести режиссёра и актеров (а выбор актеров из труппы театра в этом спектакле осуществлён феноменально) каждый образ прорисован не только в общем рельефе, но и в деталях. Отдельно следует, по-моему, отметить Артёма Цыпина - артиста с не деревенским лицом, но нашедшего для своего героя нужную интонацию. Он один из тех, на ком держится спектакль. Потрясающая сцена диалога между милиционером и сбежавшим из тюрьмы за три месяца до освобождения заключённым и - деталь! - отброшенная милицейская фуражка говорят о жизни в России больше, чем появление космонавта и финальная сцена со стремлением русской души в неизвестность.

Зря пришли: «Охота жить» в театре на Васильевском

Государственный драматический театр на Васильевском показал премьеру спектакля «Охота жить» режиссера-постановщика Романа Смирнова.

Новая работа одной из самых интересных актерских трупп Северной столицы поддерживает неослабевающий интерес современного российского театра к творческому наследию самого витального советского писателя послевоенной поры. В эти же дни премьерные показы еще одного «шукшинского» спектакля, «Шуры муры», прошли в Театре эстрады им. Аркадия Райкина. Известно также, что несколько городских театров сейчас работают над постановками по прозе Василия Шукшина или имеют планы скоро заняться шукшинскими «чудиками» и «светлыми душами». В этом смысле постановка театра на Васильевском носит не первопроходческий, но четко трендоопределяющий характер.

Герой не нашего времени

Любой, кто вознамерится перевести шукшинские рассказы на язык театра, будет вынужден решать проблему «героической» селекции: в главных текстах писателя на удивление много типов и образов, но вот кого «назначить» на сцене главным среди этого милого буйного паноптикума? Или, хотя бы, основным – тем, кто способен «тащить» на себе объединяющий сквозной сюжет?

Роман Смирнов и его соавтор по инсценировке Артем Цыпин эту театральную проблему проблем шукшинских текстов оставили решать другим: в «Охоте жить» повторяющихся от этюда к этюду персонажей сколько угодно, но ни главного героя, ни сквозной фабулы в спектакле нет.

Инсценированные цитаты и эпизоды из 17 рассказов так и остались самостоятельно мерцающими «голограммами», не соединяющимися в одну картину, затейливую и мастерскую, той самой жизни, которой, как утверждается в афише, так охота жить.

Слушали, установили

Конечно, фабулой можно назначить саму жизнь как цепь неких событий. В СССР, где и живут эти без вопросов забавные герои, жизнь состояла из рабочих, выходных и праздничных дней. В плане личных воспоминаний создателей спектакля это, может быть, и верно. Но когда воспоминания реализовали на сцене, это привело к двум архинеприятным моментам.

Во-первых, спектакль, построенный на потрясающе коротких, суперкомпактных рассказах, разросся до монструозных четырех с половиной часов, которые выдержать можно разве что после спецтренировок - на репертуаре Мариинки и, пожалуй, театра «Мастерская», к примеру.

Во-вторых, этюдный метод всегда приводит к тому, что спектакль начинается ничем и ничем же заканчивается. В данном случае получилось не в иносказательном смысле - в самом прямом.

В финале зритель-марафонец минут десять сидит в абсолютной темноте и слушает гениальную музыку Сергея Анатольевича Курехина, написанную Капитаном к фильму «Господин оформитель». Которая, как бы это помягче, совсем из другой эстетической и жанровой истории. При чем здесь, в постмодернистском кромешном мраке и при квакающем телевизоре Шукшин с его солнечной, неуемной жаждой жизни?

Строить и пить помогает

На сцене очень много алкоголя – пожалуй, больше, чем даже в «Бесприданнице» и в «Грозе», вышедшей перед «Охотой жить» блестящей премьере главрежа театра на Васильевском Владимира Туманова. Хотя и там герои, что называется, не фитнесом единым. Но здесь…

Такое впечатление, что разваливающийся на линейное множество обособленных этюдов спектакль пытались «склеить» главным русским «клеем» - памятуя о том, что и в «Калине красной», главном фильме Шукшина, отнюдь не кефирная атмосфера. Да и сам Василий Макарович – по совершенно спекулятивным «воспоминаниям» не знавших его близко людей - был всегда рад поддержать теплую компанию, за что, собственно, скоропостижно и.

Бутылка, пусть даже и с аутентичной советской этикеткой, дизайн которой скачан из Интернета и распечатан бутафором на офисном принтере, ну никак не тянет на того самого долгожданного героя, по которому тоскуют все – и зрители, заплатившие рублем за крайне невнятную историю, и критики, которым гораздо приятнее о супермене и донжуане, чем о так и не повзрослевшем мужчине-мальчике в майке-алкоголичке, «подогретое» поведение которого не способно удивить в иссиня-черном Петербурге даже младших школьников.

В технологии 2D

Очевидное решение – сделать главным героем постановки о шукшинских героях самого Василия Шукшина – постановщик решил не то чтобы сильно остроумно, но, надо отдать должное, вполне бюджетно. Огромный постер спектакля со знаменитым кадром из кинофильма «Печки-лавочки» (1971), где актер и писатель на родной земле села Сростки Алтайского края, мог бы восприниматься как все объединяющий знаменатель, если бы на сцене шел, к примеру, концерт в память о замечательном русском самородке. Но в театральном спектакле «полиграфия», увы, не работает как актер – точнее, нам не известны подобные прецеденты.

Пора по пабам

Вообще, «Охота жить» - это прекрасный повод только для того, чтобы еще раз восхититься актерским составом театра на Васильевском. Наталья Круглова, Татьяна Мишина, Наталья Лыжина, Евгения Рябова сыграют любую «суперзадачу», которая будет смотреться даже в обрамлении купленных сами знаете в каком шведском магазине декораций, номинального и откровенно халтурного музыкального ряда и исторически неправдивых, отдающих клоунизмом, актерских костюмов.

Что-то нам подсказывает, что тогда, в начале семидесятых, в непроходимо «глухие» годы общественной стагнации в СССР, Шукшин создавал своих «чудиков» и «светлых душ» как альтернативу всеобщему идейному тупику. «Охота жить» - профессионально сыгранная энтомологическая коллекция плоских, двумерных персонажей, которым категорически неохота жить – тем более, азартно, сильно и достойно, как это получилось у автора литературного первоисточника.

Александр БЫСТРЫХ