Пресса о спектакле Гроза

В репертуаре Театра на Васильевском появилась «Гроза» Александра Островского в постановке Владимира Туманова. Пьеса, еще в школьные годы разобранная по косточкам и разложенная по полочкам, казалось бы, не сулит современному зрителю ничего нового. Однако, когда за раскрытым занавесом вместо скамеек, кустов и прописанной автором живописности возникает вместительная лодка (художник-постановщик Семен Пастух) проскальзывает мысль, что знакомую историю разыграют на какой-то иной лад. С большим или меньшим допуском, именно так и случилось.

Действие разворачивается в этой самой лодке, около лодки, вблизи, вдали и даже под бортом, где нашла пристанище полусумасшедшая барыня Феклуша (блестящая работа Татьяны Калашниковой) – собирательный образ странницы и барыни. «Темного царства» - нет, гнетущего ожидания, предчувствия трагической развязки – тоже нет.  Марфа Игнатьевна Кабанова Натальи Кутасовой – женщина красивая, румяная, с напевным голосом и блестящим взором. Если чем и «давит», то лишь уверенностью и статью. Дикой  (Сергей Лысов), снующий по подмосткам взад-вперед и декламирующий «уж, как я свою коровушку люблю», если и самодур, то какой-то совсем уж водевильный. То есть жизнь в провинциальном городишке течет вполне себе сносная, странноватая – это да, но повторюсь, сносная. Да еще «приправленная»  припевками и частушками, что без устали распевают перманентно пьяный Кулигин (Михаил Николаев) и примкнувшие к нему Шапкин (Владимир Бирюков), Кудряш (Арсений Мыцык) и немой гармонист (Тадас Шимилев).

Всё внимание режиссера сосредоточено на Катерине (Елена Мартыненко). Она же, по мере развития сюжета все более углубляется в себя и все менее находится в реальности. Вот только чем  тяготит ее  окружающая  реальность – из реакций, слов, жестов понять невозможно. Вместе с тем внутренний конфликт усиливается от сцены к сцене, и с его  нарастанием Катерина все больше походит на «полоумную мечтательницу», как пренебрежительно окрестил ее в свое время Модест Писарев. Но как раз такая Катерина – нервно-отрешенная, погруженная в глубинные пласты подсознания, мятущаяся не столько между мужем и Борисом (Андрей Горбачев), сколько от непонимания собственных желаний, выглядит очень современно и  заставляет забыть о весьма «древнем» возрасте пьесы.

Одна из находок роли – простота интонаций. Катерина-Мартыненко говорит голосом почти бесцветным, где-то торопливо, где-то чуть сдержанно, но так обыденно и естественно, словно слова складываются здесь и сейчас, и произносятся, чтобы не быть забытыми. Слушателями же являются не только те,  к кому они обращены, но и она сама. «Я жила, ни об чем не тужила, точно птичка на воле», - рассказывает Катерина Варваре, но, кажется, что и не Варваре вовсе, а себе, будто бы до конца не веря, что так и было. Воля, свобода – вот  то, чего ей остро не хватает и то, что она пытается отыскать «на ощупь», по стихийному влечению. Отсюда и рассеянный, ни на ком, не сфокусированный взгляд, и блуждающая улыбка, и почти буквальное отсутствие почвы под ногами. Зыбкость земного существования Катерины особенно явственно проступает в  ее монологе.  «Отчего люди не летают, так как птицы?» - вопрошает Катерина-Мартыненко, вглядываясь в пространство и в этом пространстве фактически растворяясь, и  уже нет сомнений: ее «освобождение» не здесь, не в этой жизни.

Сергей Агафонов искусными мазками создает образ Тихона. Это не совсем привычный Тихон, может быть, чересчур поверхностный, чрезмерно «вертлявый», его пластика сродни пластике куклы-марионетки, манера речи – излишне ритмична и быстра. Он слишком занят собой, держащей его в постоянном напряжении мечтой «оторваться» от маменькиного крыла и «расслабиться» (загулять); мольбу Катерины он не воспринимает как повод для сочувствия и размышления, а ощущает невнятным фоном.

Хороша Варвара в исполнении Екатерины Зориной – яркая, смешливая, знающая себе цену. Она искренне пытается наставить Катерину «на путь истинный», но известная ограниченность и грубоватая натура не позволяют ей прочувствовать даже крупицу Катиных переживаний. А та, все ближе к роковому шагу, ставшему для нее не только спасительным, но и единственно возможным. И это спасение,  и  бегство,  по сути,  от себя, становится мажорным аккордом, после которого на подмостках воцаряется необыкновенная легкость. Путы разорваны: измученная душа обрела свободу.

Невский Театралъ № 4. Апрель 2016

ПРЕМЬЕРА

Она утонула

В Театре на Васильевском прошла премьера спектакля «Гроза» в постановке Владимира Туманова по одноименной пьесе Александра Островского.

Эта вещь входила в советскую школьную программу по литературе и потому хорошо известна зрителю среднего и старшего возраста — как и статья «Луч света в темном царстве» публициста Николая Добролюбова, одного из пионеров отечественной демократии. Впрочем, если драматург и критик толковали, прежде всего, о возможности восстать против морально устаревших общественных устоев и о сути нравственного долга в определенных условиях социума, то есть философствовали и вели разговор о высоком, то в Театре на Василевском достаточно вольно трактуют драму Островского как «историю любви и измены, греховности и раскаяния, воли и слабости, веры и неверия», и в этом смысле спектакль гораздо ближе к народу, нежели первоисточник и пространные рассуждения в его контексте.

В версии Туманова это, скорее, трагикомедия, полная частушек и прибауток, с уклоном в фольклор. Тут припевают, приплясывают и — внезапно — играют на саксофоне, и делают это так, как это свойственно только русскому человеку, то бишь чувственно, но с непременным надломом, потешно и задиристо, но всегда немножечко скорбно. Настроенческий подбор мелодий тоже переходит от тревожного «мало ли что» до отчаянного «будь что будет», раскачивая и подталкивая актерский темперамент труппы, сплошь состоящей из самобытных актерских организмов.

Впечатление от разыгрываемых «четырех картин из жизни города К.» (так значится в подзаголовке спектакля, когда как у автора — вымышленный город Калинов на подлинной реке Волге) усиливает работа художников Семена Пастуха и Стефании Граурогкайте. Такой стильной и изысканной «Грозы» вы еще не видели. Мелодиям, скрепляющим действие в ярмарочный горько-сладкий леденец, каноном вторят костюмы, которым позавидует любой кутюрье — за цветовую гамму, ловкую перекличку эпох и продуманную игру с формой.

Сценография аскетична: всего несколько верных деталей. Так, шаг к грехопадению героиня совершает в дверной проем, украшенный табличкой со значком-молнией (гроза же!), какую рисуют на электрощитке. В центре сцены — лодка, вызывающая массу культурных, бытовых и общественно-политических ассоциаций. Вокруг этой лодки, севшей на мель, застрявшей в тяжелых песках, укачивающей в финале гибнущую, тонущую Катерину, — высоченные, «до неба», стены небесного же, холодного, как питерские сумерки и речные воды, серо-лазурного цвета. С этими стенами почти сливается платье падшей героини, чью несломленную, однако же, гордыню выдают кроваво-красные чулки и того же оттенка шляпка, выстраивающие в голове у публики еще один бурный ассоциативный ряд. А пресловутый «луч света» к финалу пробивается вдруг из одинокого, как бывает только в питерских дворах-колодцах, нелепого окна в глухой стене. И сквозь него мерцают, кажется, библейские, вифлиемские звезды...

Мария Кингисепп

Фото: Анна Горбань

«Инфоскоп», май 2016

Санкт-Петербург, 12 марта. Государственный драматический Театр на Васильевском показал премьерную работу – «Грозу» главного режиссера Владимира Туманова по одноименной пьесе А. Н. Островского.

То, что «островная» «Гроза» не будет простым линейным театральным проектом с обязательным «лучом света в темном царстве», было понятно еще год назад, когда труппа только начинала репетиционный период. Однако ничего более, кроме этого, понятно совершенно не было: плотная завеса из петербургского тумана скрывала даже общие очертания постановки. Единственная «утечка» за все время состояла в том, что в репетиционном зале на Среднем проспекте, 48, смонтировали огромную (и вроде как даже не бутафорскую, а самую что ни на есть настоящую) лодку. На таких издавна и по сегодняшний день передвигаются по главной русской реке Волге, на берегах которой и произошла та невеселая история, что послужила великому драматургу отправной точкой для написания «Грозы»...

Владимир Туманов и впрямь вкопал в сценическую твердь вполне новую, нарочито неровно покрашенную лодку вместимостью человек этак на 8-9. Практически сразу за ее бортом обнаружился персонаж, отсутствующий в пьесе – Полусумасшедшая барыня Феклуша (Татьяна Калашникова). Растрепанная, напудренная сверх меры, с кукольным макияжем и перевязанной левой ногой, Феклуша выскочила из-за борта, чтобы на ближайшие три с половиной часа, пока шел этот поразительный спектакль, стать чем-то вроде Катерины (Елена Мартыненко), которая так и не сподобилась кинуться с обрыва. В американских фильмах персонаж, застрявший по недосмотру небесной канцелярии в мире живых, – распространен сверх всякой меры. Для нас, русских, такой имплант, да еще в классической пьесе, в новинку.

Впрочем, не одной лишь Феклушей тумановская «Гроза» приятно отличается от тьмы предшествующих постановок. Катерина в исполнении Елены Мартыненко получилась настолько сильной и цельной личностью, что поверить в хоть какие-то притеснения ее со стороны Кабанихи (н. а. России Наталья Кутасова) категорически невозможно. Она сама, случись чего, одной левой своего брутального темперамента швырнет с обрыва и тещу, и всех тещиных идейных и физических прихлебателей.

Владимир Туманов предлагает совершенно иную трактовку образа Катерины. Она уходит из мира людей не потому, что ее замучили укоры и упреки – ей просто стало скучно. Сама решила, сама ушла. Сильная женщина – сильнее всех остальных, вместе взятых...

Разгадывать шарады «Грозы» сколь приятно, столь и поучительно: спектакль не отпускает, заставляет «проигрывать» все новые и новые варианты маршрута, по которой плывет плотно вкопанная в береговой песок лодка. Блестящие декорации Семена Пастуха, световая симфония Гидала Шугаева и графичность музыкального решения Александра Закржевского способствуют этому так, как это бывает только в Театре на Васильевском.

Александр БЫСТРЫХ, специальный корреспондент НЕВСКИХ НОВОСТЕЙ

07.03.2016 в Драматическом театре на Васильевском главный режиссёр театра Владимир Туманов представил премьеру спектакля «Гроза» по пьесе Александра Николаевича Островского.

Тихая, застойная жизнь маленького городка на Волге, где вся власть держится в руках местных «самодуров», и домочадцы, пытающиеся вырваться из-под их гнета, живущие во грехе, и среди них страстная и цельная натура Катерины, обуреваемая эмоциями, мечущаяся между реальным миром и желаниями своей души, ее порывами и чистыми помыслами. Действительность же такова, что все вокруг грешат и, подтверждая это, Фекла произносит фразу, ставшую лейтмотивом пьесы: «в миру без греха нельзя», как бы подталкивая главную героиню к действиям и принятию подобной жизни — все грешат, и ты греши. Но нет в «тумановской» Катерине принятия, а тем более смирения, рвется на волю, скованная серыми стенами обыденности душа. Очень страстная, она пытается выплеснуть то огромное количество чувств и эмоций, которое бурлит в ней, сначала на мужа, и не находя ответа в Тихоне, — на Бориса, пытаясь отыскать в нем родственную душу. Да вот только Борис, так живо откликнувшийся на чувства Катерины, быстро выдыхается, да и последствия своей связи с ней он принимает со смирением, лишь бы дядя не выгнал и без наследства не оставил.

Гроза приближается, и Катерина торопится, но не жить, а умереть, и речь ее тороплива, и поступки поспешны. Ее внутренние метания, трагедия целостности души, не способной жить как все, во грехе, к тому же скованная домашними цепями самодурства Кабанихи, не находят выхода из ситуации, его просто нет для такой страстной натуры, потому как Катерина у Туманова получилась, действительно, эмоциональная. И смерть для нее, скорее способ смыть свой грех, способ сбежать из реальной жизни, чем то благостное состояние, к которому стремится Катерина в самой пьесе Островского. Нет в образе главной героини и в ее исполнении актрисой Еленой Мартыненко той святости и некой оторванности от жизни, которая присуща Катерине у Островского. Перед нами реальная женщина, обуреваемая страстями, очень сильная, она, как птица, пытается вырваться из пут ее связавших, но не может, не способна она и преклонить голову, слишком правильная, слишком гордая, слишком переполненная любовью. На фоне личной трагедии главной героини остальные персонажи поют частушки, пьют, гуляют, приспосабливаются к окружающей действительности и даже получают от этого выгоду и удовольствие.

Нужно заметить, что постановка изобилует различными символами, начиная от лодки, застрявшей посредине сцены, обозначающей застой и отсутствие движения в жизни и в городке, в котором живет Катерина, до мелочей, подчеркивающих отличие главной героини от других персонажей. Очень сильна роль Феклы (актриса Татьяна Калашникова), она наглядно демонстрирует, что станет с Катериной, если та выберет жизнь во грехе. На мой взгляд, потрясающе сыгранная и продуманная роль, ее комизм и трагизм, слитый в один образ, заставляет задуматься о неприятии узкомыслящими и твердолобыми людьми, других, непохожих на них, людей, отличающихся своими мыслями и поступками.

Постановка продумана до мелочей настолько, что в каждом движении актеров можно уловить смысл, либо результат тех или иных событий в жизни героев. Даже музыка является образной и неотъемлемой частью персонажей, например, Катерина и Борис играют на саксофоне, а Фекла поет песни на французском, все же остальные обыватели — частушки. Настолько мало у них любви и чувств, что хватает только на коротенькое четверостишие, которым они сопровождают свою жизнь и поступки.

Хочется отметить потрясающе сыгранную роль Кулигина (актер Михаил Николаев), местного механика-самоучки, в какой-то степени философа. Интересно, что все философские изыскания, а также рассуждения о прогрессе, происходят исключительно либо, когда Кулигин пьян, либо когда он с похмелья.

Постановка интересна, есть сильно сыгранные роли, а на финальной сцене зал замер на несколько минут, затаив дыхание, чувства зрителя были тронуты — а это самое главное.

По задумке режиссера Владимира Туманова, уже сотни раз поставленное произведение классика должно предстать в новом для зрителя свете – предельно современном и максимально удаленном от школьных уроков литературы.

История любви и измены, греховности и раскаяния, воли и слабости, веры и неверия воплотилась в трехчасовую постановку, которую, пожалуй, все-таки интереснее смотреть помня свое школьное сочинение, статью Добролюбова и, конечно же, сам сюжет и героев пьесы.

Любопытно сравнивать образы, анализировать различия в характерах и декорациях, подмечать новшества и привнесенную режиссером символику.

У Туманова все начинается в лодке, все действие крутится вокруг нее. В ней умещается весь город Клинов – все эти герои в одной лодке, прозрачно намекает режиссер.