-Артем, вам стало тесно в рамках актерской профессии?
- Шанс заняться режиссурой был еще в институте, у нас ведь был актерско-режиссерский курс, и я волею судьбы попал в спектакль «Гаудеамус», где была занята, в основном, режиссерская часть курса, Лев Абрамович в каких-то заданиях предлагал мне присоединиться к будущим режиссерам. Но, вероятно, робость помешала, и вот я с этой робостью дожил до солидных лет (улыбается – Т.К.). То есть, мне кажется, внутренняя готовность была давно, но я из тех людей, которым нужен импульс. После того как я этот импульс получил, и художественный руководитель Театра на Васильевском Владимир Дмитриевич Словохотов дал добро на постановку, на первых репетициях я плавал, барахтался, чувствовал, что плыть умею, но в то же время боялся утонуть. Но… спасение утопающих дело рук самих утопающих, я почувствовал вкус к этому и понял, что многое уже дано и многое могу давно, просто нужно было это в себе обнаружить.
При этом у меня сложились одновременно простые и очень сложные обстоятельства. Я работаю со своими коллегами, с которыми знаком много лет, они меня знают как приятеля, как Тёму, Тёмочку, мы совсем на «ты». А в режиссерской профессии нужно хотя бы немножко быть на «вы». Иногда я, повышая голос на репетиции, сам себя не узнаю… Я не хочу изменить себе, лишний раз «топнуть ножкой» или больно уколоть исполнителя, мне кажется, это закрывает артиста, а не открывает. В то же время вижу, что какие-то тайные режиссерские ходы нужны, поэтому у меня сейчас в голове решается сложный вопрос: как остаться хорошим человеком и при этом стать приличным режиссером (улыбается – Т.К.).
Команда в спектакле собралась замечательная: хореограф Маша Кораблева, музыкальный руководитель Виктор Волна, Ляля Дмитракова - великолепный художник, друг, ее вкусу я абсолютно доверяю. Надеюсь на художника по свету Владимира Рожкова, в этой истории очень важна визуальная разница между жизнью, о которой мы мечтаем, и жизнью, которой мы живем.
Как бы там ни было, не знаю, какой получится результат, но внутренне мне очень радостно, что я это попробовал, предчувствую, что захочется еще. Это такой вкусный пирожок, что, взяв однажды, обязательно захочешь взять еще один.
-А уже понятно, чего захочется?
-У меня есть фантазии по этому поводу, есть камерная идея, связанная с двумя женщинами, и есть развеселая комедия с фольклорным украинским уклоном. Признаюсь, что у меня сильная ностальгия по моему украинскому детству, когда я слышу украинскую речь или мелодию, то сильно вибрирую, чувствую какие-то родные корни.
Папа родом из Украины, до 18 лет, то есть, до ухода в советскую армию, я жил в городе Кировограде, учил украинский язык. В Кировограде был создан первый украинский профессиональный театр, музыкально-драматический, там выступали корифеи украинской сцены Тобилевичи, Саксаганские, Мария Заньковецкая… Я видел там хорошие спектакли.
Когда я поступал в ЛГИТМиК, то педагог по сценречи Валерий Николаевич Галендеев хохотал, слушая, как я читал стихи. Поскольку в родном городе меня считали русскоязычным, я не гэкал, не шокал, то мне казалось, что у меня все идеально. Но на вступительных экзаменах мой апломб вызвал юмористическое отношение, оказалось, что у меня сильный украинский говор. Была такая проблема, и со мной боролись.
-Боролись весьма успешно. Вы ведь работали диктором на радио?
-Да, после решения уйти из Малого драматического театра. Радио – это целая эпоха, хоть и краткосрочная, я вспоминаю о ней как об очень важном для меня этапе, и в человеческом плане, и в смысле совершенно новых навыков, это был другой мир. Но я очень соскучился по сцене, и когда после нескольких лет мытарств вернулся уже в Театр на Васильевском, то был жаден до любых ролей.
- Как вы нашли пьесу «Антон и шоу-бизнес»? Ведь это первый перевод и первая постановка пьесы Джейн Мартин в России.
- Информацию об этой пьесе принес Анджей Бубень в бытность главным режиссером Театра на Васильевском. Он видел спектакль где-то на Западе, ему показалось, что пьеса забавная и в то же время в ней есть глубина. Пьесу нашли на английском языке, дали почитать мне как бывшему филологу, и я, еще даже не окончив чтение, стал переводить, настолько пьеса показалась моей. Анджей до постановки так и не добрался. Когда Владимир Дмитриевич предложил сделать спектакль мне, по поводу пьесы у меня не было никаких сомнений. Но этот проект несет еще гуманитарную функцию, которая, мне кажется, в некотором смысле даже важнее итогового качества продукта, который мы готовим. Хотя я буду делать все от меня зависящее, чтобы это было высокое качество. Я привлек к проекту замечательных актрис, которые в силу разных причин в последнее время не имели возможности полноценно работать на сцене. В пьесе восемь равнозначных больших ролей. Мне кажется, многие театры могут быть заинтересованы в такой пьесе, поскольку в мировом репертуаре много мужских ролей и значительно меньше женских.
В центре пьесы история «трех сестер», то есть трех актрис, мечтающих сыграть чеховских героинь. Но мне представляется самой важной из них судьба Лизабет, потому что она впервые открывает двери в театр, и все, что происходит на сцене, проходит перед ее удивленным взором. И ей уже решать: любить ли этот прекрасный и ужасный мир, сможет ли она в нем жить… И если бы в итоге получился спектакль о театре, об актере в широком смысле, я был бы очень доволен.
В моих артистках так много энтузиазма, так много желания работать, они прямо светятся изнутри, и мне кажется, всё должно получиться. Хотя порой шучу, что потом напишу книгу по психологии актрис в процессе репетиции. Восемь актрис - это непросто! Сам себе не завидую…(Улыбается).
Несколько лет назад мы с Ромой Смирновым пытались репетировать здесь «Три сестры». Замысел не имел продолжения, но мы тогда поняли, что это жесткая история, и не такие уж они прекрасные эти девочки, да, несчастные, но не жертвы, поскольку сами виноваты в бездействии. Уже сейчас, когда репетировали «Антон и шоу-бизнес», я посмотрел спектакли Льва Додина и Льва Эренбурга. И тот, и другой показались доказательными. И в то же время Чехов как будто ускользает. Это, кстати, одна из тем нашей пьесы, героини которой говорят: «Мы будем играть Чехова, которого мы можем сыграть».
Как режиссер еще молодой, я бы пока не решился поставить «Три сестры». Мне кажется, современные игры с Чеховым, такие как, например, наше «Русское варенье», становятся даже немножко ближе к Чехову, чем сам Чехов. В принципе, «Антон и шоу-бизнес» - это тоже игра с Чеховым, игра в Чехова… Ироничная, суровая и, надеюсь, смешная.
Беседовала Татьяна Коростелева