В этом номере:
Ромул Великий, или Крах империи
Рим изменил мир, на его обломках топтались куры, несли яйца "великие императоры" бывшей империи, каждый по-своему, кто презирая, кто страшась, кто неистовствуя, то ли это пригрезилось, а может быть, правда, была Великая держава и в одночасье упала, "разбилась" и "растеклась" остатками смрадных нечистот душевной и физической нищеты. Вероятно тот, кто ничего не делает, и вершит саму историю, не только не мешает, так сказать, ходу "естественных" событий, но и преследует свои интересы, я дескать, "жертва обстоятельств". Молодому режиссёру Денису Хусниярову удалось саркастически точно определить, в каком ключе ставить пьесу - среди всеобщего ликования и веселья, берущего начало от "точки невозврата человечества последних лет" (мир положительно сошёл с ума!). Действительно, что делать, когда всё, что интересует императора разорившейся страны в то время, как враг стоит у ворот Рима - это куры. Те немногие приближенные, что остались рядом с ним, обвиняют его в бездействии, нежелании подстёгивать и так засечённый до смерти "патриотизм". А что, если правитель и в самом деле просто ждёт конца, КОНЦА ВСЕГО, что по сути своей есть АБСУРД, ведь общеизвестно - абсолютного конца не существует, разрушаясь, ЧТО-ТО перетекает в НЕЧТО, являя собой структурный материал для ЧЕГО-ТО. Те немногие из нас, что осознают изменения, происходящие с планетой, а соответственно, с системой, странами, народами, наконец, не всегда понимают, что ситуация фатальна в частном случае, но не конечна в пространстве космической бесконечности.....
подробнее
Елена Соколова. Так хочется жить...
Когда мне представилась возможность посмотреть «Охоту жить» Романа Смирнова в Театре на Васильевском, я восприняла ситуацию воодушевленно, но настороженно. Следовало подготовиться, потому как с литературным творчеством Шукшина моё знакомство было до сих пор, что называется, «шапочным». Когда-то, в юности ещё, открыла книгу рассказов и, соскучившись, закрыла. И больше не возвращалась. Начав читать в этот раз, делала это - «на совесть», но с тем же непониманием. Однако восхитили свобода и образность языка, проникновенность и удивительная «визуальность» описаний, их какая-то, Бог его знает, «ощущательность», что ли.
« Да он – поэт!» – подумала я. – «Снять это можно, а сыграть на сцене – ну не знаю…» И расстроилась.
Еще больше я расстроилась, посмотрев (опять-таки в целях «погружения в материал») спектакль «Рассказы Шукшина» Театра Наций. Вышел актёр и говорит – вот, решили ставить, поехали к Шукшину на родину, и «поняли, что в своих рассказах автор нарисовал портреты своих односельчан».
Марина Дмитревская. КОНЦЕРТ В ПОДЗЕМНОМ ПЕРЕХОДЕ, РАСПОЛОЖЕННОМ ВЕРТИКАЛЬНО.
Тра-та-та, тра-та-та, вот такая гопота...Петербургский двор-колодец с одиноким окошком на брандмауэре, а в окошке горит голая электрическая лампочка. Посреди двора-колодца за¬стряла в песке старая голубая лодка. Так определяет место действия своей «Грозы» Владимир Туманов. Это Пи¬тер, детка.
Склонна предположить — питерская окраина, что-нибудь у метро «Дыбенко», где хозяйничает по-лупьяная гопота во главе с паханом Кулигиным — огромным пьяным громилой с красным лицом и ту-манно-циничным взглядом хмельных глазенок. Он по-своему величественен — в «художественном» холщовом пальто с капюшоном и большими на-кладными карманами, в которых — не счесть ку¬пюр, собранных «по копеечке» с полупьяных оби¬тателей района. Особым спросом пользуется здесь булыжник за 10 рублей, который хорошо прикла-дывать к гудящей с перепоя голове. Каменюгу ку¬пит в конце концов пьяный Дикой — и найдет свое счастье....
Марина Дмитревская.